КНИИЭКОТиЯ

Добавлено (02/02/2009, 19:37)
---------------------------------------------
А теперь по порядку о каждом:
СЕРЕЖА ГОРЮНОВ
Сережу думаю, помнят многие, когда он доставал свое отделение,его прогоняли и он шел в другие, заниматься своим любимым делом - петь. Пел он популярные советские песни, громко и фальшиво, держа перед своим лицом приемник громкоговорителя - Сережа больше всего любил быть радио, иногда телевизором.
Диагноз я его не назову, но мозги у него были как у 5ти-6ти летнего ребенка. Иногда доставал он страшно, но обидеть его язык не поворачивался. Часто донимал нас рассказами про свою жену Люсю, с которой они очень друг друга любили. Особенно меня потрясла история о том как они ставят друг другу отметки. Сережа рассказывал:"Когда я съедаю весь суп, Люся ставит мне пятерку, но я люблю ее больше и если она не доест, я доем за нее и ставлю ей пять с плюсом!"
Ел он действительно хорошо. Помню кому-то принесли огромного, жирного гуся и мы, добавив в него кило 3 картошки, в течении 5часов, пытались его приготовить на электроплитке. Ну не удался, жирновато, да и не очень вкусно. Но гусик не пропал, его отдали Сереже. В палате уже погасили свет, почти все спали. У меня был пятый день после операции и первый день без укола, поэтому мне не спалось. тем более, что в темноте было отчетливо слышно чавкание Горюнова и предостерегающие возгласы "Трибуны": "Сережа, косточки выплевывай!!!", койки у них стояли рядом и Володька изредка освещал жующего зажигалкой. Часа в два ночи, "Трибуна" попросил меня подойти и тревожно указал мне на невероятно руздувшийся Сережин живот. Я вздрогнул и вспомнил грустную историю про желудочно неудоволетворенного кадавра, профессора Выбегайлы. Но о том, чтобы отобрать у едока остатки гуся, не могло быть и речи. Сережа вцепился в него крепче, чем Паниковский. Наконец и мы с Володькой уснули под равномерное чавканье.
Зато утром, картина маслом - Сережа спящий в обнимку с девственно чистой 10ти литровой кастрюлей и рядом на газетке, кучка особо крупных костей.
И что самое потрясающее, у него эллементарного растройства не было!

Добавлено (02/02/2009, 22:15)
---------------------------------------------
АБЕЛФАС
Он был из глухой Азербайджанской деревни, а служить попал в Сибирь. По его обрывочным рассказам было понятно, что служба не задалась- дедовшина, плохое знание русского и мухи в голове. Короче парень дал деру, но не учел сибирских морозов - отморозил все десять пальцев на руках и свихнулся окончательно. Таким его ГАИ и подобрал, как раз он начинал эксперемены по выращиванию пальцев и "абуль" стал первым подопытным. Правда раз в два месяца его переводили в дурку, подлечивали и возвращали обратно. А в принципе он был тихий, только иногда вдруг, начинал принимать нас за своих родственников, людей я полагаю суровых, т. к. страшно нас боялся и просил не наказывать.

Добавлено (05/02/2009, 20:33)
---------------------------------------------
ВИТЯ ЮФЕРОВ
Тут, все значительно сложнее. Он был вроде как нормальный, но жаден патологически. Гобсек, Плюшкин и скупой рыцарь, в сравнени с ним дети малые. Вот несколько, как я думаю, ярких примеров.
У сестры хозяйки брался не только халат и пижама, но и майка с трусами, как нам обяснялось, чтобы не изнашивать свои и не тратить деньги на стиральный порошок.
В столовую надо ходить всегда и съедать все, потому как бесплатно.
Как-то в буфете появился индийский чай и Витя купил его довольно много, а потом, восхищаясь своей предприимчевостью, продавал собственной теще, которая его навещала, но уже на пять копеек дороже!
Получив посылку с сигаретами, я как это было заведено в подростках, раздал по пачке однопалатникам, и в глазах его, прочел ужас. Потом он отозвал меня в сторону и обьяснил мне, что я придурок - раздаю даром то, что могу продать!
"Трибуна" и Нарченко доводили его до горьких слез словами: "Вот пока ты здесь лежишь, бросит тебя жена и заберет половину имущества!"
Список может быть бесконечным, но думаю и так ясно...

Добавлено (05/02/2009, 22:40)
---------------------------------------------
КОМИСАР И КОМИСАРЕНОК
Оба курсанты Курганского политучилища. Витя Грибанов - выпускник, Олег - курсант второго курса.
Но тут дурь кроется в самом училище. Как это было принято в СССР курсантов часто посылали на общественно-полезные работы. В данном случае на местную лесопилку. Но вот незадача, на циркулярной пиле этой лесопилки, отсутствовал защитный кожух. И малоопытные в пильном деле курсанты отрезали себе пальцы на раз! Но поставить защитный кожух на циркулярку никому в голову не приходило. Да и зачем? Курсантов было много!
Олег и Виктор были одни из немногих, кто согласился на эксперимент по выращиванию новых пальцев. Боли они конечно испытывали безумные, Витьку от ГАИ на руках приносили без сознания. Ну и естественно от наркоты ребята дурели как могли. Олег, как более молодой еще держался, а Грибанов под конец совсем в тень превратился.
При этом они еще умудрялись учится! И таскали со стрельб трассирующее патроны, пули от которых шипя, светясь и извиваясь, бегали ночью, по полу темного коридора, до смерти пугая сестер.

Добавлено (06/02/2009, 11:11)
---------------------------------------------
ВОЛОДЯ ЖАШКОВ
Чловек золотые руки! Его тумбочка и все порстранство под кроватью были завалены сломанными будильниками, утюгами, плитками и пр. ерундой, которую несли к нему со всего отделения, и медперсонал, и пациенты. Помимо того, что он все это починял, он еще и многое производил. По ночам, от его кровати завешанной одеялом, за которым горела маленькая настольная лампочка, все время доносились звуки напильника, лобзика, молотка и пр. Он выпиливал разделчные доски, мастерил самодельные ножи и кипятильники. Помню восьмого марта, он всем сесрам нашего отделения, подарил пилочки для ногтей, но какие! Они были сделаны в лучших традициях уголовного мира - выкидные, кнопочные, они имели наборные рукоятки в форме рыбок, женских ножек и пр. мутаты. Кто-то мне говорил, что свой срок он и получил за изготовление оружия. Но не мог он поступить иначе - руки чесались!
Володя наверное рекордсмен по безпрерывному лежанию в К...КОТе! Года три он точно не куда не выезжал. Поэтому многими и воспринимался, как неотъемлемая часть больницы.

Добавлено (10/02/2009, 22:24)
---------------------------------------------
"ТРИБУНА И НАРЧЕНКО"
И, наконец! Главные персонажи седьмой палаты, два неразлучных друга, Володя и Витя! Если бы я был кинорежиссером, я бы без проб пригласил их на роль, Бегемота и Коровьева. И уверен, что успех им был бы обеспечен! Начнем с внешности. Невысокий, круглый, стодвадцати киллограмовый Нарченко. Физиономия – идеальный круг, башка покрыта короткой и черной кошачьей шерстью, под небольшим картофельным носом маленькие усики. На ухмыляющейся физиономии, желто-зеленые, вечно прищуренные, кошачьи глаза. Булгаковский образ, слегка портило, невероятное количество татуировок на теле. Лично мне запомнился огромный танк, пересекающий, Витину грудь, это была еще армейская, а дальше начиналось тюремное творчество. Его было слишком много, в глазах рябило, и мне почти ничего не запомнилось. Хотя помню, что во время показушных итальянских обходов, был в эксперементалке такой период, когда раз в неделю к нам водили делегацию итальянских специалистов, приехавших в Курган, набираться опыта, его картинки, сильно мешали им вникнуть в тонкости аппарата Илизарова. Все их внимание было приковано к Витиному телу, а в глазах одновременно читались восторг и недоумение. Кто-то даже пытался, запечатлеть это дело, на фотопленку. Виктору, такое внимание к его персоне, явно нравилось, и перед обходом он специально раздевался по пояс и принимал соответствующую позу.
Трибунский, наоборот, худощавый, выше среднего роста, язвительный и остроумный. Когда он читал, он одевал очки, с одним треснувшим стеклом, не пенсне конечно, но сходство с Коровьевым, это все равно подчеркивало.
Как нас объединяют теплые воспоминания о К…КОТе, так и их сплотила, явная ностальгия по зоне. За вечерним чефиром, они так же, как и мы делились, друг с другом, своими воспоминаниями, и рассказывали забавные истории, с ними приключавшиеся, по ту сторону забора. За что Володька сидел, толком не знал никто, но срок, который он отмотал, девять лет, и выход по амнистии, позволяли злым языкам утверждать, что сидел он за какое-то двойное убийство, совершенное с особым цинизмом и жестокостью. Витя, тот наоборот, охотно делился со всеми, воспоминаниями о своих многочисленных судимостях и несправедливости карающих органов. Первый срок он получил еще в армии, избив наряд патруля, который пытался, отобрать у него увольнительную. «И все бы ничего, да офицеру пять ребер сломал и три зуба выбил» - сокрушался Витя, о своем невезении. Жил он в какой-то небольшой деревне, поэтому следующие срока, получал легко и непринужденно, местная милиция, заранее знала, куда высылать наряд, если в их сводках стоит сообщение о драке или разбойном нападении. Вот один из его рассказов: «Случилась у нас драка, деревня на деревню, ну помяли друг друга малек, ну постреляли, ну застрелили одного парня, а они сразу ко мне приехали и у меня обрез нашли, вот и посадили! А ведь ни за что, не из этого обреза-то застрелили, тот из которого стреляли, я лично закопал!»
У них было подобие распорядка дня, который начинался и заканчивался с чифиря. В промежутках, все было расписано: бритье, стирка, глажка, мытье посуды, «проветривание камеры» и т. д. Оба были педантично чистоплотны, и даже стаканы, после «чаепития» каждый раз, тщательно намывались с содой, до хрустального блеска.
Выпивали тоже регулярно и тоже по расписанию, сразу после ухода врачей. Хотя у меня сложилось впечатление, что врачи их слегка побаивались, а иногда и заискивали перед ними. Пили своеобразно, для рывка выпивалось по стакану коктейля из водки и одеколона, как мне объяснялось: «шоб водочный дух отшибить», а потом, дух, как я понимаю, был уже не страшен. Витю, с его массой, алкоголь брал плохо, Володька ломался раньше и Нарченко, заботливо провожал его до койки. Если же перебирал Витя, то он становился безумно агрессивным и тогда проснувшийся и слегка протрезвевший «Трибуна», был единственным, кто мог его утихомирить.
Ритуал вечернего чифира, не уступал по своей сложности и значимости, японскому чаепитию. Обычно «Трибуна», а в редких случаях Витя, долго колдовал на своей тумбочке, с кипятильником, стаканом и чаем, после чего стакан укрывался, специально приберегаемой фольгой, и неразлучные друзья отправлялись курить в ожидании, готовящегося напитка. По возвращении они располагались на Витиной кровати и, передавая стакан, друг другу, курили уже в палате. Должен заметить, что постепенно этот напиток, мне тоже пришелся по вкусу, сердце от него стучало, как сумасшедшее, но вкус мне нравился. До сих пор я не могу пить чай с сахаром, чему тоже обязан «Трибуне». Иногда сняв чайной ложкой, всплывшие чаинки и сделав глоток, он истошным голосом орал: «Кто моей ложкой сахар размешивал и ее не вымыл? У меня теперь чай испорчен, он сладкий!». Тогда я думал, что это обыкновенные понты, но сейчас, когда ребенок бросает свою сладкую ложку мне в чашку, я знаю – чай испорчен!
Но помимо прочего, они проявляли потрясающую, и прошу заметить БЕСКОРЫСТНУЮ заботу о Сереже Горюнове и Абелфасе, они их мыли, подкармливали, как могли, помогали им стелить постель, а те отвечали им собачьей преданностью.
Зато Витя Юферов, натерпелся от них по полной программе, Они мучили его с наслаждением садистов. Если он забывал на своей тумбочке одеколон, кто-нибудь из них, мигом оказывался рядом и делал глоток прямо из флакона. Для Юферова, это было, как серпом… и на его вопрос: «почему они не пьют у других?» следовал резонный ответ: «раз другие одеколон ни от кого не прячут, значит им его не жалко, а раз им его не жалко, то он у них и не вкусный!» Он попробовал оставлять пузырек на тумбочке, но это его не спасло. Одеколон, все равно выпивался. То же самое, происходило с его чаем, сигаретами и даже спичками. Мне всегда было интересно, почему мои сигареты, которые открыто лежали на тумбочке, никогда не трогались ими? В то время, как у комиссаров, сигареты исчезали регулярно, на почве чего, случались локальные конфликты. Однажды я задал этот вопрос Виктору и получил неожиданный ответ: «Да у тебя брать не интересно, ты все равно или не заметишь, или ничего не скажешь». Когда я уже лежал в третьей палате, ситуация повторялась с «Артистом», к которому «Трибуна и Нарченко, приходили в гости, устраивать ему разгрузочный день (разгружать его тумбочку), меня с Левой игнорировали по той же самой причине – не интересно.
Комиссарам тоже от них перепадало, но не особо, а так по инерции, лишь за то, что комиссары. Володька Жашков был им социально близок, как тоже сидевший и к нему относились с уважением и почтением. И что самое интересное меня никогда не трогали, а даже наоборот, можно сказать, что мы приятельствовали.
Толи время прошло много, толи возраст у меня стал чуть другой, но все мои воспоминания об этой сладкой парочке, только хорошие. Где-то он таперь?