КНИИЭКОТиЯ

Детство было в полутьмах
Да, на бурых простынях
Умывался по утру водицею соленой
Бегал в детстве в обновке металлической
Блистал ало-металлическими брюками
С кем-то и к кому-то с люлюками
А ко мне с приказом по утру
Деревяшки в руки, а ну лети по ветру
Ходил, по коридорам утаптывал
Ходил, да зло и зависть уматывал
Ну что вы, братья, все носы вверх
Что богатые не узнали грех
Вам бы поле, вам бы ширь
А в моем детстве коридор костыль
Плитка и холод, разбавленный чай
Вечером голод, только сон подавай
Вечером рандеву с болью
Вечером хлеб серый к чаю
А зимой окно через клеенку.
Как малыш тянет ручонку,
Так мы к светлому шли
Так терпели, так молчали,
Так честь и тепло сберегли.
Ну а вы, слащавые хари отъели
Глаза через щелки зырят на нас
Морды воротите, когда слышите грубый бас
Ищите где бы жопы свои примостить
А мы простояли всю жизнь на ветру
Слышу эхо друзей по коридору
Слышу из прошлого крик души
Ты не забыл их? Узнаешь ли их из толпы?
Память тех времен ломит кости мои
Я подарю вам медальон.
В нем кровь, боль и мяса куски,
В нем семь лет, семь лет тоски
По дому, по людям, он из сердца произведен.
В голове друзья, врачи,
Коридоры, стенки, этажи
Мрак на пятом, легкий свет
Обожженные простыни, деревянные двери
А в этом мире я изгой, серый
Медальон мой возьмите
Память семи лет сохраните.

Почему ты приходишь ко мне по ночам,
Обожженною простынью кутаешь,
Тазики ставишь у меня по кроям,
А потом алым цветом окрашиваешь?

Что покою тебе не дает сонная дрянь?
Ты руки свои убери и от души отвянь.
Зачем ты приходишь ко мне?
И в поту я просыпаюсь во тьме.

Нет, не отвечает она и снова крутит пленку.
Нервный холод и коричневую пеленку,
Кожанно-металическую кровать,
И хочется, но не как не сбежать.

Ночь, идет, прихрамывая старость.
Старуха оскально улыбается мне.
В ужасе кидаю трость.
Но потом понимаю это во сне.

Просыпаюсь кажется, все, тишина.
Проверяю нет ли еще кроватей,
Нет ли окон и прожекторов с неба.
Возможно в чей-то душе это богатей.

Опять закрываю глаза.
Переворачивается пол и потолок,
В коридоре долгий скрип колеса.
И снова вереница каталок,
И Кажется на небеса.

На зеленом небе поля, я обниму цветы,
Уставши от прямой седины стен.
Может тогда согреет душу дыханье теплоты,
Когда покину этот томный плен.

Колени в плюшевую мякоть земляную
Воткну. И как много лет назад,
Рукой рисунок не понятный нарисую
И прошепчу земле родной что-то невпопад.

Вдруг открываю веки и стук колес.
В вагоне мчусь куда - то в даль .
Что путь тот мне принес?
Наверное боль и вечную печаль.

В вагоне зеленом будущее расставание.
Я мчусь без оглядки много лет.
И каждая минута отразилась дрожью в ожидание,
Как крик, как выстрел, смех, полет.

И вот опять седой молодостью на пероне
Я в новом ожидании пути с вещами.
Высокое далекое солнце.
Моя жизнь в памяти оказалась разбросана кусками.

Блистит твой взгляд на фотке желтой.
Вся память сложена в альбом.
Тогда когда-то там в стране забытой
Я бредил вовсе не о том.

Но фотки давно все сложены в альбом.
И на листах желтизною отразиться:
В деревне пожелтевший дом,
Куда мне уже не возратиться.

Закрыл все и все в ящики убрал.
С тобой время я пришел проститься.
Опять снег и куда-то зашагал.
Видно правда, ему уже не возвратиться.

Еще вчера были слышны гулянья детворы,
Сегодня слышны ручьи и стук дождя.
Застучали где-то топоры,
Это заготовки, скоро ведь зима.

Ветер сорванец треплет безжалостно березы
С летним августом утекут пугающие грозы
На небе чистом осень грусть свою несет
Помню, я мальчишкой по лужам бегал взад, вперед.

Ты светловолосая придешь в мой хмурый день
Обнимешь, обогреешь и усталость отведешь.
Ведь до тебя хожу как тень.
Жду, томясь, Когда же ты придешь?
Когда вновь поднимешь свои очи
На мои серо - утухающие глаза
Меня уже не согревают солнышка лучи
И в комнате моей летает смерти дожидаясь, стрекоза.

Отпусти ее, пусть последней зеленью украсит
То, что так напористо росло, а ныне увядает
Ты локоны свои уронишь мне на плечи
И скажешь: «обними, мне так будет легче».

Приди скорей, чтобы согреть сердце мертвого поэта
В него стреляли столько дней, что теперь душа его калека.
Посети одиночество его, храмы в балы преврати
И с собой на дивный танец уведи, чтобы забыл, ты уведи.

Каждый шаг терпеньем оснащен
И в каждом шаге боль победы
Когда выходишь с каменным лицом
Когда не чувствуешь парезы

И смотришь ты на лица веселых судеб
И думаешь почему б тебе не веселится
Когда смотрят на тебя и слезы смоет ветер
Да только тебе их жалость не пригодится

И голос жалкий лишен любого смысла.
Им все равно не понять той жизни
Когда сосед как волчица всю ночь провыла
Когда ноют сутками мои кости

Но с каменным лицом я выхожу для вас
И не поймете что боль по-прежнему со мною
И я иду в который проклятый блин раз
И с судьбой дерзкой нагло спорю

А как помню вечерами мы забывали дом
Помню чай варили, играли в карты
И мы больничным, все двором
Были словно римские когорты.
А здесь чуждость душевную я чую
И знаешь мама на жизнь не сетую
Я просто выйти от гостей хочу
Ведь здесь не свой. Прости, я так хочу.

Еще один прошел этап
И я задаю вопросы: «Почему и как же так?
Как же так? Вновь мир другой?
Вновь на дорогах правила иные?»
А в глазах и памяти взгляд родной.
Старушка в фуфайке и платке
На перроне горько смотрит
И биться что не увидит больше.
А у меня минуту сердце просит
И режет душу расставанья грусть
А она перекрестит: «С богом сын и в путь».
И внутри канаты рвутся
И на судьбу охота ругнуться
Да, кто из вас поймет?!
Из тысяч десять человек родных.
Как и я судьбой искалеченных забытых
Когда судьбой искалеченных забытых.
Когда тепло и радость новый год несет,
То там несет разбитые мечты
И новые надежды.
Мне надежда увидишь скоро ты,
Что услышу я тебя.
Не плач бабуля.
Я ведь приехал, но худой,
Ну в глазах и боль в душе
Ты проводи меня домой.
Мне у тебя скоро будет лучше.