С разрешения Гриши переношу сюда его новые рассказы о нашем общем прошлом. Гриша Аграновский.
Все байки, которые я выставлю, написаны от имени Сергея Белоусова. Когда меня положили в УДКД, он рассказывал мне о том, что было в палате до того, как я туда попал, - так сказать, вводил в курс дела: кто есть кто. А потом я наблюдал дальнейшее развитие событий и слушал его комментарии.
Монологи Сергея Б. - КНИИЭКОТ - УДКД 1983-84 гг.
В палате, да и не только в палате, а во всем нашем отделении меня невзлюбили с первого дня или даже с первой минуты. Все во мне им не нравилось: как я говорю, что нет у меня часов, что не курю я (а больно оно мне надо!), что люблю я поспать полчасика перед обедом, положив подушку на тумбочку... Меня никогда не звали на гульню, когда все собирались в одной из палат и всем отделением праздновали тот или иной праздник.
Постепенно я научился отвечать всем той же монетой и не замечать, что происходит в палате. Но не замечал я понарошку, а на самом деле мог бы многое про всех рассказать. Я знал, кто какие сигареты курит, я знал, что вечерами, когда ходили на балкон курить, Костя брал в один карман халата московские сигареты, а в другой китайские или корейские, купленные в магазине «Сибирь». Я знал, кто сколько раз ходит в туалет, и догадывался, что на самом деле они там делают. Я ведь Зоины книжки читал! А она работала медсестрой на 3-м этаже!!!
С тех пор прошло много лет и сейчас я расскажу то, что помню о тех днях и ночах, которые провел в УДКД. Сколько человек было в нашей палате, я даже не могу вам сказать: иногда с трудом хватало пальцев на руках, чтобы сосчитать нас, а иной раз кровати и кушетки куда-то исчезали и нас было... нас было... я расскажу обо всех, кого помню, а вы потом сами попробуйте нас посчитать.
А чтобы вы узнали меня, я начну со всем известной фразы - скажите 12 это час?
P.S. Может быть, кто-то скажет — врёшь ты всё — ничего этого не было! У вас была самая дружная палата, в которой все мечтали лежать. Но возможно, когда они приходили в нашу палату, они ничего не замечали, или не хотели замечать, а возможно в их палате все было хуже, чем у нас. И тогда получается, что мне повезло?
Монологи Сергея Б. - КНИИЭКОТ - УДКД 1983-84 гг.
АЛЁША-нытик
Напротив меня, (на первой койке справа от дверей) лежал Алеша из Москвы. Аппарат у него был, как и у меня, на бедре, но он мог делать такие выкрутасы, которые повторить мог разве что Бершадский. Легко подтянувшись на руках за раму, Алеша становился на кровать и важно расхаживал по матрасу, после чего, взявшись за спинку кровати, спускался на пол, умудряясь попасть ногами в тапки. Артист, честное слово – артист! Но делал он это, когда в палате была его бабушка и родители других ребят. На просьбы медсестер и врачей показать, как он это делает, Алеша отвечал, что понятия не имеет, о чем его просят, и, мол, посмотрите сами: у меня аппарат и как такое можно придумать. Он даже отказался показать свой фокус за промедол!.. Представляете, даже за промедол!!!
Была у Алеши кличка — Магнитофон — но его ласково все звали: Маггг — именно так с растянутой «г». Хотя я бы его назвал будильником: ведь почти каждую ночь он просыпался примерно в 0:20 и начинал плакать. Он своим плачем будил всех и ныл до прихода медсестры, причем на кнопку вызова должен был нажать кто-то из нас.
... Хотя нет, кнопку мы нажимали редко: у нас ведь был телефон — снимаешь трубку, а на посту у медсестры загорается лампочка и она знает, кто звонит.
- Ребята, что у вас случилось? – спрашивала Таня или Роза.
- Да вот опять Магг выключить не можем.
- Ладно, иду на помощь.
Да, это было здорово, на грани фантастики: позвонил кто-то из дома, медсестра переводит звонок в палату и говоришь с родителями, не вставая с кровати. Зоя рассказывала, что можно звонить из палаты в палату, например, ночью, снять трубку и попросить медсестру перевести звонок в палату к девочкам... но пациентам это не вводили в уши...
Услышав, что вызвали медсестру, Алеша начинал плакать еще сильнее, так, чтобы его было слышно в коридоре, но как только м/c входила в палату, он прекращал плакать и, глядя на нее невинными глазами, моментально засыпал.
Я бы ему за это нос по морде раскидал! Так нет: его и пальцем нельзя было трогать. Даже частушка, которую начали писать Бершадский с Ахмедом осталась незаконченной. А ведь так красиво начиналась:
Ровно в полночь Маггг включается,
так Алеша наш величается
и поет он нам песню...
и на этом на самом интересном месте они перестали писать. А все потому, что Алешина бабушка была у нас санитаркой, правда не обычной, а, как она говорила, привилегированной. Она не мыла пол, не помогала в столовой, но зато она ухаживала за дядечкой, который лежал в люксе. А лежал там какой-то референт из Кремля. И бабуля положила на него глаз. Дядечка был вдовец, из себя так весь ничего — правда худой как спичка. Вот она ему супчики носила и нас неразумных учила: "Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок, а путь к сердцу женщины через ее уши". "Он там один лежит бедненький, поговорить ему не с кем, а я ему и супчик дам и послушаю его байки. А потом и замуж за него пойду"... Нет, то, что бабка замуж собралась, нам рассказал Алеша.
А закончилось все печально — дядечка уехал и не оставил ей ни адреса, ни телефона.